§ 60
При возникновении осложнений, чего вполне естественно ожидать при антипатическом использовании лекарств, обычные врачи полагают, что могут преодолеть затруднения назначением по поводу каждого нового обострения большей дозы лекарства, хотя достигаемое при этом облегчение 66 столь же непродолжительно. А поскольку необходимость назначения постоянно увеличивающихся доз паллиативного средства лишь возрастает, то неизбежно развивается или другое, более серьезное заболевание, или же уже существующее становится неизлечимым, опасным для жизни и даже смертельным. Но сколь-нибудь продолжительное или значительное излечение не достигается никогда .

66
Все обычные паллиативные средства, назначаемые больным в связи с теми или иными страданиями, всегда имеют в качестве своего последствия (как это видно из приведенных примеров) усиление тех же самых страданий, и старые врачи вынуждены были поэтому назначать свои паллиативные средства в возрастающих дозах, чтобы достигнуть облегчения, хотя бы отдаленно напоминающею начальное, но оно никогда не было сколько нибудь длительным и достаточным для предотвращения ещё более острого рецидива болезни. Однако Бруссо, ещё двадцатью пятью годами ранее, выступал против безрассудного смешивания разнородных веществ в одном рецепте и тем самым положил конец господству этой практики во Франции (за что ему благодарно человечество), ввёл так называемую физиологическую систему (не принимая во внимание уже существовавший в то время гомеопатический метод лечения), метод лечения, направленный на постепенное уменьшение выраженности и окончательное искоренение страданий, применимый ко всем болезням человечества, но неосуществимый при помощи имевшихся в то время в арсенале врача паллиативных средств. Будучи не в состоянии вылечить заболевание при помощи мягких (щадящих) и безвредных лекарств, Бруссо нашёл более легкий способ свести до минимума страдания больных ценой их жизненных сил, и, в конце концов, самой жизни - метод лечения, который, увы, казался его современникам приемлемым. Болезни проявляются тем ярче, и боли тем интенсивнее, чем больше сил сумел сохранить пациент в ходе заболевания. Он стонет, жалуется, кричит и взывает о помощи всё громче и громче, так что врач, как бы он не торопился оказать помощь, не может подать её достаточно быстро. Бруссо было нужно лишь подавить жизненную силу, постепенно уменьшить её во всё большей и большей степени, и вот пациент подвергался новым и новым кровопусканиям, всё большее число пиявок и кровососных банок высасывало его жизненные соки (поскольку неповинную в страданиях больного и невосполнимую кровь считали основной виновницей почти всех болезней). В той же пропорции пациент утрачивал и силы для восприятия боли или выражения жестами или интенсивными жалобами признаков ухудшения своего состояния. Больной затихал по мере ослабления его сил; окружающие расценивали это как свидетельство улучшения состояния и готовились повторить те же меры при возобновлении страданий - спазмов, удушья, страхов или боли - поскольку раньше им удавалось так замечательно успокоить больного и дать надежду на скорое облегчение. При длительных заболеваниях, когда больному удавалось сохранить сколько-нибудь сил, его лишали еды, сажали на "голодную диету", для того, чтобы тем самым ещё успешнее подавить жизненные силы, и вместе с ними и беспокойство. Ослабленный пациент уже не имел сил протестовать против дальнейшего использования пиявок, нарывных пластырей, теплых ванн и тому подобных средств. Смерть после всех этих часто повторяемых истощающих жизненную энергию мер должна была следовать незаметно для больного, уже лишенного сознания, и родственники, ослепленные облегчением последних страданий кровопусканиями и тёплыми ваннами, не могли осознать её наступление и бывали крайне поражены, когда больной тихо отходил к вечному сну. "Но знает Бог: лечение больного на его ложе болезни не было жестоким, поскольку укол небольшого ланцета практически безболезнен, раствор гуммиарабика (воды де Журме, практически единственного лекарства, которое применял Бруссо) был мягкого вкуса и не оказывал сколько нибудь заметного действия, укусы пиявок незначительны, кровопускания выполнялись врачом тихо и незаметно, тёплые ванны могли оказать только лишь успокоительное действие, а, следовательно, сама болезнь уже с самого начала носила фатальный характер, так что, несмотря на все усилия врача, больному уже было предназначено оставить грешную землю". Примерно этими словами утешали друг друга родственники и, особенно, наследники дорогого усопшего. Врачи в Европе и во всем свете принимали это удобное лечение всех болезней согласно единому правилу, поскольку оно избавляло от необходимости думать (самой тяжелой работы под солнцем). Они должны были заботиться лишь о том, чтобы смягчить уколы совести и успокоить себя тем, что не они разработали эту систему, и что тысячи других последователей Бруссо делают то же самое, и вообще, как учил их метр, "все на свете смертны". Каким образом многие тысячи врачей были, к несчастью, сбиты с истинного пути и занимались тем, что проливали (с холодными сердцами) потоки теплой крови своих больных, ещё способных излечиться, и постепенно, следуя методу Бруссо, лишили жизни миллионы людей, число которых значительно превысило количество павших в наполеоновских войнах. Была ли воля Божья на то, чтобы система Бруссо, разрушившая медицинскими средствами жизни излечимых ещё пациентов, предварила появление гомеопатии, и открыла тем самым всему свету глаза на единственно верную науку и искусство лечения, гомеопатию, при помощи которой все излечимые пациенты обретают здоровье и новую жизнь, если это труднейшее из всех искусств применяется неутомимым наблюдательным врачом безупречно и добросовестно?